Неточные совпадения
Левин часто любовался на эту жизнь, часто испытывал чувство зависти к людям, живущим этою жизнью, но нынче в первый paз, в особенности под впечатлением того, что он видел в отношениях Ивана Парменова к его молодой жене, Левину в первый раз ясно пришла
мысль о том, что от него зависит переменить ту столь тягостную, праздную, искусственную и личную жизнь, которою он жил, на эту трудовую, чистую и
общую прелестную жизнь.
Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющею ничего
общего с тою, которую с детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная с рядом прекрасных
мыслей и чувств, в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
Дела эти занимали его не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь
общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для
общей пользы, с другой стороны, слишком занятый своими
мыслями и самым количеством дел, которые со всех сторон наваливались на него, он совершенно оставил всякие соображения об
общей пользе, и дела эти занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был делать то, что он делал, — что он не мог иначе.
― Да моя
мысль не имеет ничего
общего…
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих
мыслей в народе, в среде которого он жил, и не находил этих
мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит
общее благо, но твердо знал, что достижение этого
общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было
общих целей.
Левину невыносимо скучно было в этот вечер с дамами: его, как никогда прежде, волновала
мысль о том, что то недовольство хозяйством, которое он теперь испытывал, есть не исключительное его положение, а
общее условие, в котором находится дело в России, что устройство какого-нибудь такого отношения рабочих, где бы они работали, как у мужика на половине дороги, есть не мечта, а задача, которую необходимо решить. И ему казалось, что эту задачу можно решить и должно попытаться это сделать.
Татьяна вслушаться желает
В беседы, в
общий разговор;
Но всех в гостиной занимает
Такой бессвязный, пошлый вздор;
Всё в них так бледно, равнодушно;
Они клевещут даже скучно;
В бесплодной сухости речей,
Расспросов, сплетен и вестей
Не вспыхнет
мысли в целы сутки,
Хоть невзначай, хоть наобум
Не улыбнется томный ум,
Не дрогнет сердце, хоть для шутки.
И даже глупости смешной
В тебе не встретишь, свет пустой.
С первой молодости он держал себя так, как будто готовился занять то блестящее место в свете, на которое впоследствии поставила его судьба; поэтому, хотя в его блестящей и несколько тщеславной жизни, как и во всех других, встречались неудачи, разочарования и огорчения, он ни разу не изменил ни своему всегда спокойному характеру, ни возвышенному образу
мыслей, ни основным правилам религии и нравственности и приобрел
общее уважение не столько на основании своего блестящего положения, сколько на основании своей последовательности и твердости.
Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой:
Ему и то уж силы придаёт,
Что подвигов его свидетель целый свет.
Но сколь и тот почтен, кто, в низости сокрытый,
За все труды, за весь потерянный покой,
Ни славою, ни почестьми не льстится,
И
мыслью оживлён одной:
Что к пользе
общей он трудится.
В
общем тюрьма вызвала у Самгина впечатление беспорядка, распущенности, но это, несколько удивляя его, не мешало ему отдыхать и внушило
мысль, что люди, которые жалуются на страдания, испытанные в тюрьмах, преувеличивают свои страдания.
Чтение художественной литературы было его насущной потребностью, равной привычке курить табак. Книги обогащали его лексикон, он умел ценить ловкость и звучность словосочетаний, любовался разнообразием словесных одежд одной и той же
мысли у разных авторов, и особенно ему нравилось находить
общее в людях, казалось бы, несоединимых. Читая кошачье мурлыканье Леонида Андреева, которое почти всегда переходило в тоскливый волчий вой, Самгин с удовольствием вспоминал басовитую воркотню Гончарова...
Он видел, что
общий строй ее
мысли сроден «кутузовщине», и в то же время все, что говорила она, казалось ему словами чужого человека, наблюдающего явления жизни издалека, со стороны.
Слушая сквозь свои думы болтовню Маргариты, Клим еще ждал, что она скажет ему, чем был побежден страх ее, девушки, пред первым любовником? Как-то странно, вне и мимо его, мелькнула
мысль: в словах этой девушки есть нечто
общее с бойкими речами Варавки и даже с мудрыми глаголами Томилина.
— Наивнейшая метафизика, чепуха, — сердито сказал Самгин, с негодованием улавливая
общее между философией письмоводителя и своими
мыслями. — Будем спать, я тоже устал.
Удивительна была каменная тишина теплых, лунных ночей, странно густы и мягки тени, необычны запахи, Клим находил, что все они сливаются в один — запах здоровой, потной женщины. В
общем он настроился лирически, жил в непривычном ему приятном бездумье,
мысли являлись не часто и, почти не волнуя, исчезали легко.
В
общем было как-то непоколебимо, навсегда скучно, и явилась
мысль, что Иноковы, Кутузовы и другие люди этого типа рискуют свободой и жизнью — бесполезно, не победить им, не разрушить эту теплую, пыльную скуку.
Удар обдуман. С Кочубеем
Бесстрашный Искра заодно.
И оба
мыслят: «Одолеем;
Врага паденье решено.
Но кто ж, усердьем пламенея,
Ревнуя к
общему добру,
Донос на мощного злодея
Предубежденному Петру
К ногам положит, не робея...
— Ты не смейся и не шути: в роман все уходит — это не то, что драма или комедия — это как океан: берегов нет, или не видать; не тесно, все уместится там. И знаешь, кто навел меня на
мысль о романе: наша
общая знакомая, помнишь Анну Петровну?
Мысль его плодотворна, фантазия производительна, душа открыта для добра, деятельности и любви — не к одной Вере, но
общей любви ко всякому живому созданию. На все льются лучи его мягкости, ласки, заботы, внимания.
— Я только не умела выразиться, — заторопилась она, — это я не так сказала; это потому, что я при вас всегда стыдилась и не умела говорить с первой нашей встречи. А если я не так сказала словами, что «почти вас люблю», то ведь в
мысли это было почти так — вот потому я и сказала, хотя и люблю я вас такою… ну, такою
общею любовью, которою всех любишь и в которой всегда не стыдно признаться…
У всякого своя угрюмая забота на лице и ни одной-то, может быть,
общей, всесоединяющей
мысли в этой толпе!
— Я не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, — говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный, не чуждый
общих слабостей… Но он попал в скверную историю, которая походила на игру кошки с мышкой. Будь на месте Колпаковой другая женщина, тогда Бахарев не сидел бы на скамье подсудимых! Вот главная
мысль, которая должна лечь в основание вердикта присяжных. Закон карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы имеем дело с несчастным случаем, от которого никто не застрахован.
«Муж — шулер, сын — дровокат, дочь — содержанка, сама из забвенных рижских немок, которых по тринадцати на дюжину кладут!» — вот
общий знаменатель, к которому сводились теперь
мысли Хионии Алексеевны относительно фамилии Веревкиных.
Стрелки, узнав о том, что мы остаемся здесь надолго и даже, быть может, зазимуем, принялись таскать плавник, выброшенный волнением на берег, и устраивать землянку. Это была остроумная
мысль. Печи они сложили из плитнякового камня, а трубу устроили по-корейски — из дуплистого дерева. Входы завесили полотнищами палаток, а на крышу наложили мох с дерном. Внутри землянки настлали ельницу и сухой травы. В
общем, помещение получилось довольно удобное.
В людях, которых сильно и постоянно занимает одна
мысль или одна страсть, заметно что-то
общее, какое-то внешнее сходство в обращенье, как бы ни были, впрочем, различны их качества, способности, положение в свете и воспитание.
Смелая, бойкая была песенка, и ее мелодия была веселая, — было в ней две — три грустные ноты, но они покрывались
общим светлым характером мотива, исчезали в рефрене, исчезали во всем заключительном куплете, — по крайней мере, должны были покрываться, исчезать, — исчезали бы, если бы дама была в другом расположении духа; но теперь у ней эти немногие грустные ноты звучали слышнее других, она как будто встрепенется, заметив это, понизит на них голос и сильнее начнет петь веселые звуки, их сменяющие, но вот она опять унесется
мыслями от песни к своей думе, и опять грустные звуки берут верх.
Отчего Кирсанов не вальсирует на этой бесцеремонной вечеринке, на которой сам Лопухов вальсирует, потому что здесь
общее правило: если ты семидесятилетний старик, но попался сюда, изволь дурачиться вместе с другими; ведь здесь никто ни на кого не смотрит, у каждого одна
мысль — побольше шуму, побольше движенья, то есть побольше веселья каждому и всем, — отчего же Кирсанов не вальсирует?
— Это было для Верочки и для Дмитрия Сергеича, — он теперь уж и в
мыслях Марьи Алексевны был не «учитель», а «Дмитрий Сергеич»; — а для самой Марьи Алексевны слова ее имели третий, самый натуральный и настоящий смысл: «надо его приласкать; знакомство может впоследствии пригодиться, когда будет богат, шельма»; это был
общий смысл слов Марьи Алексевны для Марьи Алексевны, а кроме
общего, был в них для нее и частный смысл: «приласкавши, стану ему говорить, что мы люди небогатые, что нам тяжело платить по целковому за урок».
— Благодарю вас. Теперь мое личное дело разрешено. Вернемся к первому,
общему вопросу. Мы начали с того, что человек действует по необходимости, его действия определяются влияниями, под которыми происходят; более сильные влияния берут верх над другими; тут мы и оставили рассуждение, что когда поступок имеет житейскую важность, эти побуждения называются выгодами, игра их в человеке — соображением выгод, что поэтому человек всегда действует по расчету выгод. Так я передаю связь
мыслей?
Что же коснулось этих людей, чье дыхание пересоздало их? Ни
мысли, ни заботы о своем общественном положении, о своей личной выгоде, об обеспечении; вся жизнь, все усилия устремлены к
общему без всяких личных выгод; одни забывают свое богатство, другие — свою бедность и идут, не останавливаясь, к разрешению теоретических вопросов. Интерес истины, интерес науки, интерес искусства, humanitas [гуманизм (лат.).] — поглощает все.
Те, для которых эта религия не составляла в самом деле жизненного вопроса, мало-помалу отдалялись, на их место являлись другие, а
мысль и круг крепли при этой свободной игре избирательного сродства и
общего, связующего убеждения.
Якобинцы и вообще революционеры принадлежали к меньшинству, отделившемуся от народной жизни развитием: они составляли нечто вроде светского духовенства, готового пасти стада людские. Они представляли высшую
мысль своего времени, его высшее, но не
общее сознание, не
мысль всех.
Переходя от
общей характеристики помещичьей среды, которая была свидетельницей моего детства, к портретной галерее отдельных личностей, уцелевших в моей памяти, я считаю нелишним прибавить, что все сказанное выше написано мною вполне искренно, без всякой предвзятой
мысли во что бы то ни стало унизить или подорвать.
Мы пойдем навстречу сочувствующим людям и в обмене
мыслей, в
общем служении идеалам будем искать удовлетворения высоким инстинктам, которые заставляют биться честные сердца…
Хоть и следовало беспрекословно принимать всеи от всякогогосподина, но сквозь
общую ноту послушания все-таки просачивалась
мысль, что и господа имеют известные обязанности относительно рабов и что те, которые эти обязанности выполняют, и в будущей жизни облегченье получат.
Да, это была с его стороны грубая ошибка, и он глубоко негодовал на себя, что не предвидел ее последствий… Но в то же время в голове его назойливо складывалась
мысль:
общая жизнь началась так недавно, а раздельная черта уж обозначилась!
В
общем беседа стояла на довольно высоком уровне, была мистическая напряженность, сложная и углубленная религиозная
мысль, было страстное искание правды.
Вернувшись к отцу, Устенька в течение целого полугода никак не могла привыкнуть к
мысли, что она дома. Ей даже казалось, что она больше любит Стабровского, чем родного отца, потому что с первым у нее больше
общих интересов,
мыслей и стремлений. Старая нянька Матрена страшно обрадовалась, когда Устенька вернулась домой, но сейчас же заметила, что девушка вконец обасурманилась и тоскует о своих поляках.
Ни
мысли, ни заботы о своем общественном положении, о своей личной выгоде, об обеспечении; вся жизнь, все усилия устремлены к
общему без всяких личных выгод; одни забывают свое богатство, другие свою бедность — идут, не останавливаясь, к разрешению теоретических вопросов.
И Н. Лосский, и С. Франк, в конце концов, переходят к христианской философии и входят в
общее русло нашей религиозно-философской
мысли начала века.
Зачем заботиться о приобретении познаний, когда наша жизнь и общество в противоборстве со всеми великими идеями и истинами, когда всякое покушение осуществить какую-нибудь
мысль о справедливости, о добре, о пользе
общей клеймится и преследуется, как преступление?» «Везде насилия и насилия, стеснения и ограничения, — нигде простора бедному русскому духу.
Чем выше поднимаешься, тем свободнее дышится; море раскидывается перед глазами, приходят мало-помалу
мысли, ничего
общего не имеющее ни с тюрьмой, ни с каторгой, ни с ссыльною колонией, и тут только сознаешь, как скучно и трудно живется внизу.
Древнейшее о ценсуре узаконение, доселе известное, находим в 1486 году, изданное в самом том городе, где изобретено книгопечатание. Предузнавали монашеские правления, что оно будет орудием сокрушения их власти, что оно ускорит развержение
общего рассудка, и могущество, на мнении, а не на пользе
общей основанное, в книгопечатании обрящет свою кончину. Да позволят нам здесь присовокупить памятник, ныне еще существующий на пагубу
мысли и на посрамление просвещения.
Се сокращение
общей его грамматики: слово представляет
мысли; орудие слова есть голос; голос изменяется образованием или выговором; различное изменение голоса изображает различие
мыслей; итак, слово есть изображение наших
мыслей посредством образования голоса чрез органы, на то устроенные.
— Я всех либералов не видала и судить не берусь, — сказала Александра Ивановна, — но с негодованием вашу
мысль выслушала: вы взяли частный случай и возвели в
общее правило, а стало быть, клеветали.
— Я согласен, что историческая
мысль, но к чему вы ведете? — продолжал спрашивать князь. (Он говорил с такою серьезностию и с таким отсутствием всякой шутки и насмешки над Лебедевым, над которым все смеялись, что тон его, среди
общего тона всей компании, невольно становился комическим; еще немного, и стали бы подсмеиваться и над ним, но он не замечал этого.)
Самая
мысль о воле как-то совсем не укладывалась в
общий инвентарь заводских соображений и дум.
От этой картины
общего разгрома дрогнуло сердце даже у Тита Горбатого, и у него в голове зашевелилась
мысль, уж ладно ли дело затеялось.
Первая моя
мысль была — открыться Пушкину: он всегда согласно со мною
мыслил о деле
общем (respub-lica), по-своему проповедовал в нашем смысле — и изустно и письменно, стихами и прозой.
Слушая этот горький рассказ, я сначала решительно как будто не понимал слов рассказчика, — так далека от меня была
мысль, что Пушкин должен умереть во цвете лет, среди живых на него надежд. Это был для меня громовой удар из безоблачного неба — ошеломило меня, а вся скорбь не вдруг сказалась на сердце. — Весть эта электрической искрой сообщилась в тюрьме — во всех кружках только и речи было, что о смерти Пушкина — об
общей нашей потере, но в итоге выходило одно: что его не стало и что не воротить его!